Доктор Ахтин. Бездна - Страница 45

То же самое, стол. Громоздкое металлическое сооружение.

Мне всё это интересно, во всяком случае, пока.

Я смотрю на Пророка. Мне не нравится его выражение лица — недовольное и несколько обиженное, словно ему всё вокруг не мило. Я пытаюсь заглянуть в его глаза, чтобы узнать причину недовольства, но он смотрит на Виктора, и спрашивает:

— Ну, как устроились?

— Отлично, — кивает головой Виктор, — нас вкусно покормили и мы хорошо отдохнули ночью.

— Как вам общая молитва? Есть ли вопросы?

Виктор отвечает не сразу. Видно, что он подбирает слова с осторожностью. И это хорошо, значит, он вчерашнюю проповедь воспринял критически.

— Впечатлило. Да, однозначно впечатлило. Я давно не был в церкви, поэтому для меня всё было откровением.

Неожиданно повернувшись ко мне, Пророк спрашивает:

— А ты что скажешь? Уверовал ли в слова мои?

Теперь я, помолчав пару минут, неторопливо и витиевато отвечаю:

— Верю, что при жизни нашей увидим мы второе и страшное пришествие Христово, и в гиенне огненной погибнут почти всё, и только Избранным будет шанс взойти к Свету и Истине. Ибо сказано: есть те, которые даже не вкусят смерти, как уже увидят Царствие Божье.

Я нахожу слова в сознании, и не уверен, что цитирую правильно, но — так ли уж это важно. Я думаю, что и Пророк далеко не дословно использует Библию. Заметив удивление на его лице, я улыбаюсь. Всё, что мне надо — прикоснуться к нему, чтобы узнать и понять. Надеюсь, у меня будет такая возможность.

— Веруешь в Бога и посещаешь церковь?

— Верую, но не посещаю. Ибо знаю, что Высшие Силы помогают не тем, кто идет в каменный храм, а тем, кто возводит храм в своем сердце.

Я говорю Пророку то, что он хочет слышать. Во всяком случае, мне так кажется. И еще — теперь, когда он смотрит прямо на меня, я вижу, что щека справа больше, чем слева. Похоже, у него болит зуб и образовался флюс. Этим и объясняется его недовольное выражение лица.

— Я врач, и мне проще возвести храм веры в сердце, потому что, помогая и облегчая страдания людям, я вижу, что у служителя веры и у простого человека путь к смерти один, и лежит он через страдания и боль.

Когда я показываю Пророку на щеку и предлагаю свою помощь, он моментально соглашается:

— Вторую неделю болит, и никто мне помочь не может. А ты точно можешь помочь?

Я улыбаюсь. Мне нужен тактильный контакт. Боль я смогу убрать, а в остальном, как получится. Поэтому я киваю и встаю со стула.

Когда я приближаюсь к нему, он открывает рот. Обхватив руками голову Пророка, я поворачиваю зияющее отверстие к свету факела, чтобы заглянуть внутрь. Мне не интересно смотреть на гнилые зубы, и, делая вид, что изучаю состояние полости рта, я плотно сжимаю пальцы на щетинистом подбородке.

4.

Федор Попов. В школе предпочитал, чтобы его звали Федяем, но обычно одноклассники его фамилию сокращали и звали Попом. Он злился, но ничего не мог изменить, — невысокого роста и слабый подросток не мог никого заставить уважать себя.

Федя любил читать, но предпочитал увлекательную литературу, например, романы Сабатини или Дюма. Однако в семье эти книги не привечались. Мама, глубоко и истинно верующая женщина, хотела, чтобы сын читал только духовную литературу и посвятил свою жизнь Богу.

Сопротивляться матери Федя не мог, поэтому он делал то, что ему говорит мать. Федор с трудом вызубрил Библию, и сразу же мысленно проклял эту книгу. Он посещал вместе с матерью Церковь, и воскресный день он ненавидел только за то, что ему приходилось слушать и вдыхать ненавистные звуки и запахи Храма. Соблюдая пост, он мечтал о куске мяса. Совершая святой крест у иконы, он думал о том, что ему хочется плюнуть в святой лик. Бормоча речитативом молитву, он представлял себя рэпером, исполняющим суперпопулярный хит, который восторженно принимают поклонники.

В пятнадцать лет он решил, что вся его жизнь пройдет именно так, поэтому он взял нож и разрезал себе кожу на руках. Однако ему было больно и жалко себя, поэтому он нанес себе поверхностные раны, и ничем серьезным это для него не закончилось. Хотя, нет, — стало хуже. Мать, углядев в попытке самоубийства страшный грех, удвоила усилия по привлечению сына в лоно Церкви. Она нашла священника, который согласился два раза в неделю беседовать с Федей на религиозные темы.

На третьей беседе священник спросил его, зачем он пытался совершить грех самоубийства, и Федя, неожиданно для себя, сказал всё, что он думает о своей жизни, и о Библии и церкви. Он думал, что на этом их беседы закончатся, но — отец Анатолий улыбнулся. И сказал, что вся его ненависть от того, что он неправильно читал Библию и смотрел на эти проблемы не с той стороны. И предложил почитать вместе Евангелие. Федя удивился и согласился. Впрочем, выбора у него явно не было.

На следующем занятии он читал вслух Евангелие от Матфея, а отец Анатолий объяснял ему простым и доступным языком прочитанное. Уже во второй главе, когда он дошел до царя Ирода, отец Анатолий остановил его, и стал интересно рассказывать об истории, о царствовании Ирода и об избиении младенцев. Далее они говорили об искушениях Иисуса в пустыне и о Сатане искушающем. И оказалось, что это хоть и не развлекательная, но вполне увлекательная история.

Через пару занятий Федя уже без напоминания спешил к священнику в назначенное время. Он с удовольствием вслух читал Евангелие и слушал комментарии отца Анатолия, как губка, впитывая новые знания.

К сожалению, эти занятия закончились через два месяца. Советский Союз развалился, Православная Церковь стала постепенно восстанавливать своё былое влияние, и священнику дали новый приход в одной из центральных областей России.